Вашему вниманию предлагается материал из одноименной статьи, подготовленный Н.Гурской, и опубликованный в Приднестровской еженедельной независимой газете (№19)
Вспоминает Ирина Т., жена офицера 14-й армии, в прошлом сама военнослужащая, не понаслышке знакомая с армейскими проблемами.
- Ночью 24 июня 1992 года мы проснулись от страшной канонады, решили, что обстреливают Тирасполь. Но нас успокоили, сказали, что за Тирасполем по приказу нового командующего установлены огневые точки, откуда ведут обстрел Гербовецкого леса и Кицканского участка, тем самым, останавливая войска, готовившиеся к атаке на Бендеры.
Постепенно мы узнавали нового командующего, и надо сказать, разочарованных не было. Он был солдатом от Бога. Только при нем армия стала настоящей, боевой армией. Исчезла всякая показуха и вольница, присущая армии мирного времени. Например, раньше всегда предупреждали о боевых тревогах, представьте себе, как это было: офицер ставил будильник на шесть утра, просыпался, умывался, завтракал, и не спеша отправлялся по . При Лебеде даже мысли об этом не допускали. В обязательном порядке, по полной программе все сдавали спортивные нормы, и генерал первым показывал пример: бегал, стрелял, отжимался, был в прекрасной спортивной форме, ничем не напоминал представителей откормленного генералитета. Да, он был строг с личным составом, но никто не жаловался, потому что все видели: он горой стоял за каждого офицера. В арии резко поднялся боевой уровень. Из России прибывали солдаты - дистрофики и на глазах превращались в бравых парней, потому что в столовой прекратилось воровство, ребят обеспечивали нормальным питанием, обедами из трех блюд, плюс обязательные салаты. Генерал разрешил держать в казармах клетки с птицами, вешать на окна занавески и вообще разнообразить безрадостный казенный интерьер. Он отказался от квартиры в Тирасполе, мотивируя это тем, что не имеет право на это по очередности. Жил в общежитии, но зато при нем офицерам при увольнении из армии стали строить квартиры в лучших местах России: Анапе, Краснодаре, Воронеже. Кстати, поселившись в общежитии, генерал даже ремонта для себя не сделал. Был очень доступен, на прием по личным вопросам к нему мог попасть любой. Он перестал пускать на территорию дивизии даже наше руководство, которое, как говорили, приезжало сюда, как к себе домой: в баньке попариться, отдохнуть. Ввел обязательные пропуска. И если к его предшественникам Яковлеву и Неткачеву нескончаемым потоком текли подношения, то Лебедь первый же ящик с дарами спустил с лестницы, а следом, само собой, и дарителя. Несмотря на свой строгий вид, был очень внимателен к людям, никогда не проходил, не поздоровавшись, независимо от того, знал он человека или нет - его знали все, а, следовательно, и здороваться со всеми он считал своим долгом.
Его суровость также не распространялась на родных, в семье никогда не звучал командный голос, в быту он был очень добр и мягок.
Когда стал вопрос о выводе 14-й армии из Приднестровья, он категорически заявил, что делать этого нельзя. Уйти пришлось ему. Он первым заявил о коррумпированности нашей власти, сказав немало нелицеприятных слов по этому поводу. И дорого поплатился за это. Началась травля. Он все это остро переживал. Мы, его соседи по общежитию, могли наблюдать, как он, шагая, наметывал километры вокруг дома, беспрерывно куря. Мы впервые видели нашего генерала одетым по гражданке: джинсы, синяя футболка, кроссовки. По-моему, у него другой гражданской одежды и не было в то время. Любой лейтенантик был одет лучше, а ему она просто была не нужна - вся жизнь в армии, всю жизнь в форме. Никто не представлял его на гражданке. О политике тогда и речи не шло, все боялись - выстоит ли? Выстоял. И все-таки он был прирожденным солдатом, такие люди не для политики: слишком честен, слишком бескомпромиссен. Его очень любили, поверьте, это не посмертная идеализация. Помимо, например, тот факт, когда его лишили всех средств связи, охраны, транспорта, тогда одна предпринимательница из Тирасполя подогнала к КПП белую в подарок. Но Лебедь, конечно же, от машины отказался.
В день его отъезда из Тирасполя, чтобы не допустить торжественных проводов, в дивизии объявили политзанятия, за неявку на которые нарушителей ожидала жесткая кара. Только один лейтенант пришел по с фотоаппаратом, пришли все жены офицеров, тираспольчане и бендерчане, невесть откуда узнавшие о времени отъезда генерала. Как ни старались его оболгать и затравить, ничего не вышло. Провожали его как героя. Народ провожал. И он был очень растроган. Я думаю, что для него это было важнее всего. Он ведь не ради званий и наград служил. Он ведь служил людям - народу.